Временные коронки Томск Челюскинцев

Мурманск Не смогли найти ваш город Бросить текущий Выбрать город. Размещение рекламы. Войти Регистрация. Toggle navigation Категории Меню. Каталог организаций Стоматологии. Стоматологии Мурманска. Организации Организации Сервисы Продукты. Разделы На карте. На карте. Круглосуточная стоматология «СтомЛайф24». Все Отзывы: 0. Круглосуточная стоматология СтомЛайф предоставляет широкий диапазон стамотологических услуг.

Исцеление, протезирование, удаление. Гарантия свойства. Имплантация Протезирование Хирургическая стоматология Исцеление зубов Наши спецы Сервисы и цены Срочный ремонт зубных протезов. Мы осуществляем срочный ремонт зубных протезов, а также перебазировку, реконструкцию протеза, изготовка мини протеза, фиксацию слетевшей коронки. Срочный ремонт зуб Dental Planet. Dental Planet - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт.

Мурманск, Новое Плато, 3. Dentist - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Академика Книповича, Dенталайн - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Карла Либкнехта, 30а.

Мурманск, Карла Маркса, Nord Medical. Nord Medical - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Кирова проспект, Мурманск, Ленина проспект, Добавить компанию в рубрику. Вы сможете добавить свою компанию в каталог организаций бесплатно!

Разместим актуальную информацию о вашем бизнесе Предоставим доступ к личному кабинету для самостоятельного заполнения Промо-сайта. Добавить компанию в Мурманске. Альфа-центр Здоровья. Альфа-центр Здоровья - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Капитана Буркова, 32 к1. Арктик Дент. Арктик Дент - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Октябрьская, Мурманск, Флотский проезд, 3.

Арктикстомакс 2. Арктикстомакс 2 - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Пн; Вт; Ср; Чт; Пт; Сб; четные числа: пн-пт ; нечетные числа: пн-сб Мурманск, Профсоюзов, 1. Артстом - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт.

Мурманск, Софьи Перовской, Аурум - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Коминтерна, 5. Баренц-Дент - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт.

Ваш Доктор 1. Ваш Доктор 1 - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Вива-дент - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Старостина, Вита-Дент - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт.

Мурманск, Гвардейская, Галадент - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Гало - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Самойловой, 4. Гларус - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Пригородная, Пн; Вт; Ср; Чт; Пт Мурманск, Комсомольская, 15 к4.

Губернский лекарь. Губернский лекарь - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Карла Либкнехта, 34а. Данти - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Челюскинцев, 9.

Дантист - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Баумана, Деломм - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт. Мурманск, Капитана Буркова, 17а. Династия - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт ID: Мурманск, Связи проезд, Дент Студио. Дент Студио - информация о компании: цены, фото, отзывы, акции и скидки, адресок, телефон, режим работы, веб-сайт.

Показать еще. Стоматологии в Мурманске Все стоматологии Мурманска на нашем портале. Сколько стоят брекеты и какие ставить? Невзирая на развитие стоматологии и возникновение новейших технологий, брекеты остаются самым действенным методом исправления прикуса. Они подступают для подростков и взрослых, д У Аси — круглое лицо и копна темно-рыжих волос с медным отливом.

Девушки сознают, что на их приятно глядеть, одна кое-чем дополняет другую, может, конкретно это и скрепляет альянс различных душ Девченками они дружили парами. Поначалу пару составляли Надя и Ася, позже с Асей сдружилась дочка главврача санатория Линда, и Надя не отвергла ее, хотя Линда постоянно казалась ей пресной Повзрослев, они стали повсюду ходить совместно, три красотки.

В комнате посиживают Анатолий, Костя и Герман. Анатолий шутит, задирает женщин, жестикулирует. Ежели б на данный момент в дом вошла супруга Шура, он не изменил бы собственной развязной позы, находясь под охраной сторонних людей. Альбинос Костя со светлыми, чуток навыкате очами серьезен и незначительно печален, ему не нравится Надино поведение.

На Германа никто не глядит, он тут самый младший. Девушки перекидываются подушечками, вплетают пряди волос в одну общую косу Русые блестящие пряди перемешиваются с медно-рыжими и смоляными, одна женщина выглядывает из-под руки иной, 3-я накрывает обеих собственной темной гривой Надя кидает на него стремительный взор и, отчего-то помрачнев, ложится плашмя на диванчик.

Солнце подползло к двум детским фотоснимкам Нади и Германа на стене: Надя, набычившись, с огромным бантом и книжкой в руках, посиживает в беседке Петровского парка, на 2-ой — крошка Герман крутит ручку маминой мясорубки Анатолий приносит общую тетрадь. Солнечный луч добрался до рисунки с самолетом первого северного летчика Нагурского. Эту картину Герману подарил Костя, который желает стать летчиком.

Нагурский стоит под крылом самолета. В августе года Нагурский выполнил 5 полетов поблизости северо-западного побережья Новейшей Земли, но Брусиловскую экспедицию ему отыскать не удалось, как позднее и Нансену. Массивный старый летательный аппарат, не то что самолеты Молокова и Ляпидевского Я: нереально, нереально, я для вас рада, нет, нисколечко.

Мох, лавка, коридоры, светит месяц неустанно Он: ничего здесь не попишешь, нереально — так не нужно, нужно что-нибудь другое, что не будет нереально. Чайник, крепкая заварка, занавеска на окошке, карта старой Атлантиды либо что-то в этом роде. Месяц дремлет над окошком, слышен звон дороги дальней. Анатолий в ответ развел руками. Узор из слов! Что будет, когда она узнает! Ася слегка улыбается. Надя насильственно смеется. Читать дальше? Поезд мчится к Салехарду либо далее, непонятно.

В круге света блекнет книжка, слов не разобрать очами. От того, что лицезреет сердечко, впору нам совершенно ослепнуть. Ночь с томными веками. В небе птицы обмирают. Солнечный узор подполз к свадебному портрету Анатолия и Шуры, лиц не стало видно — одно сияние в стекле.

Буря, скоро грянет буря! Сколько Герман помнит соседа Юрку Одичавшего, тот совсем не изменяется, не стареет — те же впалые щеки, острый стремительный кадык, заносчивый, с безуминкой взор, лохматые усы, как у Нансена, покатый лоб и темно-русые волосы, собранные сзаду резинкой, как у отца Владислава.

Ухмылка у Юрки простодушная и совместно с тем плотоядная. Людям тяжело с ним говорить из-за громового его голоса. Скажешь ему слово, а Юрка в ответ басит, как с амвона, отметая напрочь всяческую приватность беседы, привлекая внимание прохожих.

Это глас владельца положения, человека, который всем нужен. Без него ни баньку сложить на земляном участке за Белоснежной Россошью, ни дом выстроить. Калитвинцев Юрка не любит, их сюда прислало из различных концов страны 4-ое управление, на которое Юрка, как он говорит, не работник. Такое странноватое противоречие — на столичных комсомольцев, строящих для себя дачки под Цыганками и Рузаевкой, — работник, а на 4-ое управление — не работник.

Дачный поселок вырос на очах Германа. Юрку постоянно было слышно издалека — где он есть. Хозяйки будущих дач приносили ему обед. Герману, как старательному ассистенту Юрки, еще и мороженое. Юрка жадно ел, а оставшуюся пищу заворачивал в газетку и совал в кармашек.

Поначалу от малеханького Германа толку было не достаточно, лишь под ногами путался, позже он стал подносить Юрке то молоток, то рубанок, позже, встав на верхнюю ступень стремянки, держал на ладошки гвозди, оттаскивал к роще выкорчеванные комли, помогал настилать полы. А там и молоточком заработал помаленьку. Одним словом, ассистент. Машинки ответно гудели. По воскресеньям в храм приходил Анатолий. Герман провожал отца до Рузаевки. Дорогой Анатолий пересказывал Герману свою исповедь, вольный от грехов, которые малой кладью перетаскивал от воскресенья к воскресенью и сбрасывал на коврик к ногам отца Владислава.

Простодушно делился с Германом, в каких грехах он сегодня исповедовался: в невнимательной молитве, во вкушении сыра в пяток по забвению, в неправдоглаголании, в празднословии, в осуждении ближних, в лености, прекословии, унынии, гордыни, гортанобесии, в немилостивом отношении к животным выгнал с грядок соседскую кошку На него как как будто вдохновение нисходило, с таковым подъемом отец говорил Герману о собственных грехах. Герман хмурился, ему отчего-то был неприятен довольный вид отца, и в то же время было жаль его, как лейтенанта Брусилова, забывшего прихватить в экспедицию такую важную вещь, как солнцезащитные очки.

Анатолий гордо шествовал в праздничном сиянии летнего дня, и знакомая природа приветствовала его, но на самом деле он ничего не лицезрел, не туда шагал. Герман задумывался о отце Владиславе: для чего тот соглашается выслушивать такую исповедь? Разве не знает, что самый скверный поступок не сравнится по тяжести с тайными соображениями, убивающими все доброе Зло поглубже человека, вот в чем дело, по другому Герман не задумывался бы с таковой настойчивостью, что для того, чтоб в доме у их воцарился мир, нужна погибель 1-го человека: отца, мамы либо его собственная Как можно огласить папе Владиславу, что ему приходит в голову таковая мысль и что он не знает — лишь ли это мысль либо уже желание Задумывается, какой он примерный христианин, а сам трясется, как бы у него в редакции не прознали о том, что он прогуливается в церковь.

Отец оборачивается и крестится на кресты Миши Архангела: Господи, помилуй, Господи, помилуй!.. Да, помилуй, Господи, и прости не лишь за рассеянную молитву и гортанобесие, но за неявное убийство, за ночную татьбу, за изощренное издевательство над ближним, за тонкое лукавство, за все злые и добрые тоже дела, ведь не достаточно ли что!..

Истинные грехи, ежели их выговорить до конца, выскрести из горла, подымутся выше головы, выше колокольни, а гортанобесию ангелы улыбаются, как детской шалости. Любите, прощайте, терпите друг друга, и остальное приложится для вас Как любить? Как прощать? Как вытерпеть близкого собственного, когда ближний сам ничего вытерпеть не желает?.. К колокольне ведет окантованная железом низкая дверца. Высочайшие стертые ступени выводят на площадку с 2-мя дверями. Одна в крохотную каморку, где хранится облачение.

К древесным перилам прикреплены веревки от языков с педалями. Язык самого огромного колокола, отлитого при Алексее Михайловиче в Москве на заводе у Поганого пруда при реке Неглинной, прикреплен к ножной педали. На данный момент Миша с Юркой месят известь внизу, распевая псалмы: Юрка басом и чисто, а диакон дискантом и фальшиво. Герман должен был обожать Юрку. Одинокого пещерного человека с громовым голосом, который девять месяцев в году тюкает топориком и ворочает бревна, а три месяца проводит под землей, как Прозерпина, вооружившись картами-схемами пропастей с крутыми откосами и уступами, глинистыми отмелями, мокроватыми и мягенькими, на которых отпечатываются следы спелеологов, подземными реками, каменными карнизами, темными коридорами, деревьями из кристаллов гипса, помеченными крестиками на глубине трехсот метров Юрка продувает резиновую трубку, которая подает ацетилен в горелку с рефлектором.

Герман склоняется над контурной картой. Задание по географии. Льдина треснула, и трещина продолжает расширяться. Он сконцентрированно обводит Чукотку. Юрка молча инспектирует зажигалку. Боцмана на бак! С якоря сниматься! Подхожу к широте восемьдесят первого градуса, к границе с-сплоченных льдов и по 100 тридцатому меридиану направляюсь к полюсу. В воздухе безпрерывно висит вертолет, с-с которого гидрологи определяют лучший курс ледокола.

Дальнюю разведку выполняют с-самолеты ледовой разведки. Пересекаю восемьдесят восьмую параллель. До полюса приблизительно с-сто 20 миль. Крайние 30 миль прохожу без вертолета, так как видимость ограничена. Вот и они сзади. С-судно прибыло в географическую точку С-северного полюса Выхожу на лед и буром вынимаю с-столбик льда. Втыкаю флагшток. Дымовой шашкой расчерчиваю от с-столбика меридианы и параллели и, взявшись за руки с-с командой, с-совершаю по ним кругосветное путешествие Герман протягивает руку и 2-мя пальцами бесстрашно сдавливает Юрке острый подвижный кадык.

А мой отец, меж иным, когда я небольшим астмой болел, носил меня по комнате на руках. Четыре шага туда — четыре шага обратно. Всю ночь. И вообщем — он мой отец, ясно? Герман поднимается из-за стола с чувством непоправимой беды. В дверях оборачивается. И хлопает дверью. Повелитель Людовик Шестнадцатый обожал клеить карты. Ему приносили из типографии свежеотпечатанные кусочки Франции, Австралии, островов в Индийском океане, к одному из которых в этот момент, быть может, приставал Лаперуз, нарезанные наделы воды и суши.

Повелитель мог бы соединять по своей прихоти, не очень считаясь с параллелями и меридианами, мановением перста сплавляя Аравийскую пустыню в Ледовитый океан либо воздвигая Альпы среди Атлантики. Но Людовик, человек хороший, бесхитростный и осторожный, добросовестно соединял одну часть земли с иной, не нарушая целостности муниципальных границ и последовательности часовых поясов.

Склонясь над картой при свете свечки, он пристально смотрел за тем, как верхний рукав Миссури соединяется с нижним, чтоб, случись в этом месте пирога индейца, она не исчезла бы в натеках клея. Он вил гнезда обоих полушарий, на которых посиживало население земли, из нитей рек, ветвей горных рельефов, зернышек городов, радуясь порядку, возникавшему под его бессонными пальцами, тому, что всякий град, как яблоня к костылю, прикреплен к собственной точке координат. Позже Людовик покрывал карту лаком.

В один прекрасный момент он увидел, что она треснула в 2-ух местах от жара камина. Трещина проходила по му градусу долготы и му широты — как раз по тому самому месту, где морозы рвут указатели температуры, в наушниках мерзкая слышимость из-за нескончаемых помех в эфире, где аэролог с развевающейся бородой бежит стометровку с шар-зондом, а у локатора посиживает техник и встревоженно посматривает на экран. Возможно, опечаленный повелитель пробовал представить для себя катастрофу, которая из-за его колдовского манипулирования с бумагой и клеем может разразиться в дальной земле, он подозревал, что всякая маленькая история вроде той, что случилась с картой, содержит в для себя зерно действия и каким-то образом способна аукнуться во времени.

История челюскинцев, написанная белоснежным по белоснежному, так и осталась бы непрочитанной, ежели бы не вялость населения земли, обитающего в широтах от моря Росса до Маточкина Шара, большого поля, которое хоть раз в пятилетку следовало бы бросить под паром, отдать ему отдышаться от всходов одних грез, чтоб посеять другую мечту. Взгляды населения обратились на север, где сверкали долголетние голубые льды и загадочные птицы — розовые чайки — откладывали на их свои белоснежные яичка несмотря на дрейф.

Взгляды всего мира обратились на эту вольную от истории местность, в которую забредали то британцы, то итальянцы, то французы. Но отдельные набеги на льды Роберта Пири либо Нобиле, которого выручали всем миром, пока имели отношение к географии. Зато российские почуяли во льдах нерастраченный исторический потенциал, свежее игровое поле, превосходный плацдарм, с которого комфортно было отдать бой всему миру, тем наиболее что он не имел неизменных координат и отчетливого направления дрейфа Герман заблаговременно выдумал историю о том, как он взял да и растерял шкатулку.

За жестким алмазным взором Нади проскользнул взгляд ее отца, голубий, ничего не выражающий взор, безграничная плоская синева, от которой сходили с разума матросы Колумба в 10 милях от берега. Шура здесь же метнулась в сени, и через мгновение малыши услышали в каморке отца ее высочайший, рвущийся глас. Передернув плечом, Надя подцепила пальцем первую попавшуюся книжку. Голоса за стенкой звучат все громче и настойчивей. Отец поначалу отпирается, глас матери становится выше.

Она просит именовать ему имя. Кому он дал шкатулку, добренький за ее счет!.. Память о ее умершей матери! Это моя вещь! Говори, куда ты ее дел! Имя Оли Бедоевой еще не названо. Бедная мама еще рассчитывает получить шкатулку обратно. Призрачно и отрешенно звучат скрипки, интонирующие мотив Грааля. Сфинкс и часы на львиных лапах сущность блики оборачивающегося вокруг черной ночи сна.

Весь этот бакстовский рай на самом деле вы в еденного яичка не стоит, он сотворен игрой зрения в коре головного мозга. Куда она уехала?! Адресок ее у тебя есть?!. Лунатики напротив, с очами, из которых выпал краеугольный алмаз зрения. Герман нагнал Надю в поселке, молча нахлобучил на нее свою шапку. Надя сорвала шапку с головы. Они отправь рядом. Но спичек у него не оказалось. Герман присел над размокшей колеей с жемчужными искрами, по которой медлительно полз ручеек, и пустил в него папиросный коробок.

Вода вяло схватила его. Некое время коробок плыл впереди их. Течение воды далее осложнялось размокшим снегом. Солнце заходило. Вершины берез еще по-весеннему сияли, и с больших стволов стекал розовый свет. Небо делалось все бледнее, солнечный диск посверкивал меж стволов сосен, пока совершенно не исчез за ними. Надя и Герман вошли в лес по протоптанной в снегу талой тропинке. Устроюсь где-нибудь на С-севере. На метеостанции, к примеру. Я заикаюсь. А ты-то кем решила стать? В лесу чисто и ровно лежал мокроватый, зернистый, выложенный жемчужной искрой снег, испещренный сосновыми иглами и сухими ольховыми ключиками.

На нем еще можно было рассмотреть следы птиц. Чем больше прибывала тень, тем прозрачнее становился воздух над застывшими вершинами сосен. Оглянувшись на поселок, Надя увидела только пылающие через деревья разноцветные огни. Отлично было одной. Историю двигают одиночки, а не массы. Совершенно стемнело, когда они подошли к мосту через овраг. Надя поглядела на тропинку, ведомую к реке. Пока немцы, америкосы и французы возились с воздушными шарами, яхтами, дирижаблями, осваивая северные широты, в Могилеве подрастал мальчишка, отпрыск врача-хирурга, которому предначертано было положить конец данной нам любительской игре.

Когда подрос, стал приват-доцентом Киевского института. В молодости Отто Юльевич составил перечень книжек, которые ему следовало прочесть, — для того, чтоб это сделать, ему пришлось бы прожить тыщу лет. Произошла революция, он вступил в партию большевиков, стал комиссаром, работал в Наркомпросе, Наркомфине, возглавил издание БСЭ, преподавал в МГУ, занимался арифметикой, географией, астрономией, путешествовал по Памиру.

Здесь скончался его сосед по Кремлю — Ленин, опосля что учеными стала жарко дискуссироваться неувязка нескончаемого холода в связи с неувязкой сохранения для вечности тела вождя. Шмидт воспринимал роль в дискуссиях. Судя по вычеркнутым из перечня книжкам, к тому времени Шмидту оставалось всего лет жизни. Конкретно эта поломка винта навела Шмидта на мысль, что в смету грядущего нужно заложить подвиг и заодно основать большевистскую республику во льдах.

Судно обязано преодолеть труднопроходимый из-за льдов пролив Лонга, но оно совсем не адаптировано к одиночному плаванию во льдах. У него редкие и слабенькие шпангоуты и не очень надежные крепления в носовой части Пока идут переговоры с датчанами, Сталин обдумывает собственный доклад на Семнадцатом съезде партии. В конце концов судно куплено, приведено в Мурманск, загружено всем нужным и с экспедицией на борту отправлено в открытое море.

При первой же встрече со льдом в Карском море судно получает повреждение в носовой части, а потом, преодолев сплошные шторма в море Лаптевых, — новейшие повреждения в Восточно-Сибирском море. Все море было забито льдом. Погода ухудшалась с каждым часом.

Небо потемнело, море покрылось белоснежными барашками, все вокруг затянула густая пелена тумана. Начался Семнадцатый съезд. Три четверти его участников с запрокинутыми лицами, стирая в кровь ладошки аплодисментами, переходящими в аплодисменты, тихо дрейфовали в небытие. Опосля доклада Сталина Горьковатый простыл и слег, а Киров почему-либо не упомянул о полете 3-х героев в стратосферу. Земля была накрыта сплошным пасмурным покровом, и у метеорологов настроение было тревожное.

Киров посиживал на съезде, посматривая на часы, и, невзирая на нарастающую тревогу, испытывал щемящую зависть к трем стратонавтам, которые в это время прошли облачность и оказались в дивном голубом мире, устланном сияющими тучами. Опосля этого связь с шаром прервалась. Солнце ярко светит в гондолу. Краса неза И когда сердца их коснулись земли, они закончили биться. За ним — иной, 3-ий Пароход стало разламывать, вода заливала машинное отделение. Экспедиция в аварийном порядке с вещами высаживалась на лед.

Мела пурга, ревел шквальный ветер. Над погибающим пароходом сгустились свинцовые сумерки. Эфир как как будто взбесился. Вызванный из дали нередкой дрожью ключа под пальцами Кнебеля, практически слившегося со собственной радиостанцией таковым его изобразил живописец Ф. Решетников , и остальных радистов, сотканный из прозрачных ледяных игл, торосов, несяков и остального материала, на горизонте Летучим Голландцем раскинулся призрачный Кремль со своими теремами-палатами, часовнями-аппаратными, и глубоко в небе просияли рубиновые звезды.

Весь мир как завороженный прислушивается к морзянке, проходящей по двум воздушным мостам. Мир поражен мощью спасательного компании, на которое, кажется, ориентированы все силы 6-ой части земли, — как две большие льдины, плывут навстречу друг другу Кремль и льдина Шмидта, и расстояние меж ними неприклонно сокращается. Ляпидевский начинает эвакуировать челюскинцев. Крылья самолетов обледенели, машинки теряют скорость, вентиляционные лючки затянул лед, мотор дает перебои, но Леваневский сажает самолет на фюзеляж на прибрежный лед в пятидесяти километрах от Ванкарема.

В это время эвакуация челюскинцев идет полным ходом. Шмидта вывозят в Аляску. Он проходит исцеление в госпитале Сан-Франциско, опосля чего же, как фаворит, совместно с Ушаковым путешествует по американской земле, восторженно встречаемый повсюду — в Белоснежном доме его воспринимает Рузвельт.

Это был могучий марш-бросок сказки, которой лед обеспечит сохранность на века. Ее создатели прочно верили в то, что, пока она будет покоиться во льдах, валовая продукция отраслей индустрии и сельского хозяйства опередит и перегонит всех на свете и голубой Кремль с рубиновыми звездами будет стоять повсюду: на сопках Маньчжурии, на буграх Грузии, по одичавшим степям Забайкалья, на пыльных тропинках дальних планет, но наиболее всего во льдах.

Май зеленоватый, май кудрявый, листья на деревьях лишь проклевываются, ветки залиты упругим солнечным блеском, и трепет весны объял все вокруг. Суета в деревенских дворах и на дачных участках, куда высыпала вся Калитва. Пахнет юной травкой, свежевспаханной землей, на огородах мелькают лопаты, стелется дым от тлеющих костров, на которых догорает прошлогодняя ботва и жухлая листва плодовых деревьев с куколками вредителей сада и огорода, в разверстые грядки ложатся семечки и клубни.

Таковым образом, Тамара переносит почту с этого света на тот, двойной почтальон. В ее сумке поток запоздавших первомайских приветов встречается со свитком имен усопших, написанных большим почерком, чтоб отец Владислав разобрал своими старенькыми очами каждое имя и душа могла бы откликнуться, как умытый пионер на утренней линейке. Безмолвный рой нетерпеливых душ, означенных в картонных перечнях отца Владислава, встанет над королевскими воротами, на которых писаны Благовещение Пресвятой Богородицы и четыре Евангелиста.

В один из майских дней Тамара принесла Шуре письмо от дочери. Я к для вас ни за что не приеду. Буду жить с бабушкой постоянно. К свиньям вашу школу. Так и знайте. Письмо было написано большим почерком малыша, только-только научившегося писать, без единой помарки, и оно повергло Шуру в смятение.

Она и без того испытывала чувство вины перед дочерью, которую когда-то чрезвычайно обожала, но возникновение Германа отодвинуло старшего малыша на 2-ой план: мальчишка родился недоношенным, слабеньким, до года не держал головку, задыхался от приступов удушья, требуя неизменного ухода, но был размеренным, хорошим и послушным. В четыре года Шура уже без опасения оставляла его дома 1-го.

Он без помощи других прогуливался к другу Юрке Одичавшему, в живом уголке кормил зайчиков морковкой. Надя, в отличие от Германа, была сложным ребенком, чуток что — заходилась отчаянным кликом, пугала взрослых приступами немотивированной ярости, сдергивая со стола скатерть вкупе с тарелками, а в один прекрасный момент, ревнуя малеханького Германа к родителям, попробовала облить его кипяточком.

Этот вариант и сыграл решающую роль в отправке малеханькой Нади на Волгу к бабушке Пане Отпрыск никогда не разочаровывал Шуру: охотно подметал полы, помогал полоть и поливать грядки. Шура успокаивала себя тем, что слова семилетней дочери не следует принимать серьезно. За месяц до начала школьных занятий Анатолий поехал за Надей. Шура каждый день выходила встречать их на остановку к автобусу.

Надя и Анатолий приехали из городка на такси. Шура увидела в окно, как из остановившейся у ворота машинки вышла стройная крепкая загорелая девченка с тугими косичками и, аккуратненько оправив на для себя платьице, вошла во двор Шура выскочила на крыльцо. Надя встретила мама летучей мимолетной ухмылкой.

Улыбнулась — и здесь же напустила на себя суровый вид. Глаза ее смотрели приветливо. Приблизившись к растерявшейся Шуре, она приподнялась на цыпочки, подставила лоб и, дождавшись поцелуя, сама церемонно клюнула маму в щеку. На крыльцо вышел Герман. Надя и ему улыбнулась собственной мимолетной ухмылкой.

Дочь медлительно прошлась по дому; задержалась перед обеденным столом, тронула рукою клеенку, провела пальцем по дверному косяку с карандашными метками возрастающего Германа, окинула беглым взором абажуры, сшитые из почтовых открыток, древесный средневековый замок с подъемными мостами и башенками, сделанный для Германа Юркой Одичавшим.

В детской комнате выяснила выглядывающий из-под кровати горшок, доставшийся Герману по наследству, и слегка, как старенькому знакомому, поддала ему ногой. Увидев из окна огородного Странника Тихона, углубилась в его созерцание. Вечерком Шура читала детям про малеханького Оливера Твиста, и детки, сидя рядышком на тахте, завороженно смотрели на нее схожими сероватыми очами.

Прочитав, как Оливер распрощался с бедным Одичавшем, Шура искоса глянула на дочь: та шмыгнула носом. И Шура удовлетворенно прочитала про одинокие мучения Дика. Прошел день, 2-ой, 3-ий. Надя собирала в саду начинающие падать яблоки, помогала мыть посуду, прогуливалась за хлебом. За считанные дни перезнакомилась с хорошей половиной обитателей поселка и всем приглянулась.

Но мало-помалу безмятежность дочери передалась и ей. Первого сентября она наряжала Надю в школу. Приобрели прекрасную форму, белоснежный фартук с оборками. Надя распустила волосы по плечам, вплела бант в узкую косицу на макушке. Анатолий поставил дочь на табурет и сфотографировал ее с новым ранцем.

Налюбовавшись дочкой, Шура отвела ее в школу. А в 10 часов, когда учителя вывели свои классы на торжественную линейку, она с страхом нашла, что Нади посреди первоклашек нет. Не было и Германа, который сейчас повсюду прогуливался за Надей хвостиком Пробравшись окружными улочками от школы к дому, Надя вошла в сарай, вытряхнула там из ранца букварь, пенал и тетради, сунула в него заблаговременно припрятанные в поленнице две теплые кофты, свою и Германа, сняла белоснежный фартук, белоснежный бант с головы, бросила все это в садовую телегу и, взяв брата за руку, вывела его за калитку.

Они вошли в остановившийся автобус. Герман с любопытством посматривал на сестру, но ни о чем, пока они ехали в райпоселок, не спрашивал. Выйдя из автобуса, Надя объяснила брату, что они едут в Москву. А здесь — Москва!.. Мать сама в детстве тоже страшно самостоятельной была, мне папка говорил И вообщем — могу я говорить с тобой как со взрослым человеком?

Мы убежим, как Оливер. Надя жалобным голосом объяснила ей, что они ехали с родителями в поезде, на остановке незаметно вышли с братом, чтобы приобрести для себя мороженое, и здесь поезд тронулся. Доберетесь до дома сами? В метро Надя с минутку соображает, как им прошмыгнуть мимо дежурной бабули. Она тебя тоже ожидает. Ты был совершенно небольшим, когда тебя привозили к нам в гости. Она старая и хорошая, она ожидает нас, я обещала ей, что мы с тобой навестим ее.

Навестим бабулю — и сходу домой! И баржи тоже. И самоходки. Я всех знаю на Волге. Волга лучше всего на свете. Они поднялись по крутой лесенке на верхнюю палубу. Глаза у Нади отрадно поблескивали. Завидев спасательную шлюпку, Надя подошла к ней, поглядела по сторонам, приподняла край брезента и упрятала под ним портфель.

Они продвигались по древнему пароходу, любуясь благородной отделкой стенок, дубовой обшивкой, паркетом, золочеными ручками распахнутых кают, утопая по щиколотку в мягеньких коврах, которыми был убран коридор. Надя сдавила пальцы Германа. Степан Халтурин таскал во дворец динамит и складывал его под подушечку.

В тот день слуги накрывали на стол. Великая княжна и принцесса Татиана Николаевна ставила на стол серебряную вазу с гиацинтами, когда прогремел взрыв Ересь, все ложь! Герман вырвал свою руку. Спустившись на нижнюю палубу, они заглянули в машинное отделение.

Через железную сетку огораживания отлично было видно, как прогуливаются валы, сочленения тяг, бегают штоки, колеблются шатуны, крутятся колена валов, а под ними мечутся невидимые поршни в цилиндрах, нагоняя пар Судно готово к отплытию, уже и склянки пробили семь часов, и канаты отмотали от кнехтов.

Широкие плицы пароходного колеса одна за иной забили по воде. Железные лопасти, длинноватые рычаги Стальная дверца вела в черную квадратную комнату, где вырисовывался квадрат лючка. Под ним рычаги Моргана перемалывают воду, режут наточенными ножиками тело персидской княжны.

Надя снова потянула Германа наверх, на капитанскую палубу. И сходу стало много света, много голубой прелестной воды, речного простора и солнечного ветра. Герман ухватился за круглую рукоять лебедки, так похожую на руль Поверх пальцев Германа легла холодная тень руки Татианы Николаевны. Другую руку его направлял Саня Григорьев. Ветер овевал волосы. Рычаги Моргана вошли в воду как ножик.

Гортань обложили пузырьки счастливого ледяного воздуха. Впереди — речная синь, закатное солнце стелется по воде. Надя и Герман как тени проскальзывают мимо рычагов Моргана, взявшись за руки, — и вдруг оказываются в светлой каюте с полуспущенными планками жалюзи Большой бородач с седоватый гривой волос, которую раздувал вентилятор, в рубахе с закатанными рукавами на больших руках посиживал за столом и читал газету.

Он обернулся, когда Надя открыла дверь, и поглядел на нее поверх очков. К бабушке плывем. Это поэтому, что у него по колено ноги древесные. Доктор возвратился с тарелкой, на которой покоились три мятых песочных корзиночки. Герман со ужасом смотрел на доктора.

Тот просто приподнял его и усадил ближе к окну. Надя одно за иным съела два пирожных. Надя прыснула. На север, на север, домой!.. В час ночи покажется Дмитров, в 4. Время свернется в кольцо. Ночь перебежит его по поперечнику. Голубеют дебаркадеры, синеют заливы и бухты, гладь которых покрывают белоснежные яхты.

На островках мелькают зеленоватые и красноватые огни — указывают путь домой. Вот и голубоватое здание пристани Икша Надя стояла на носу парохода, застыв как акротерий — кипарисовая богиня, за спиной которой древнейшие суда пускались в рискованные плавания по морям и океанам.

Богиня с лебединой шейкой и распахнутыми во мрак очами кормила темной грудью огромного малыша, покачивающегося на зыбких руках нереид, передававших судно от одной моряцкой звезды к иной. Суда с акротериями давным-давно отправь ко дну всем перечнем лебединым, жернова Моргана перемололи их на жемчужные брызги, парящие Наде в лицо. А древнейшие созвездия, как переполненную плодами ветвь, пригнуло к берегу: красноватые звезды, ограненные в бакенах, ограждали мель у правого берега, белоснежные — указывали на подводные препятствия у левого.

Но мысль непреклонной неподвижности акротерии, к которой было приковано внимание волны, ожила в циклопических коридорах шлюзов с осклизлыми стенками, на стрелках, разделяющих судоходный канал и рукав, ведущий к насосной станции, на башнях гидроузлов Вот цементная женщина держит над головой яхту, как блюдо с виноградом.

Вот статуи строителей, напрягших мускулы для крайнего трудового усилия. Вот цементные спортсмены играют в цементный мяч, застывший в воздухе, как шар на реях сигнальных мачт. Вот группы пограничников охраняют башню с не малым узеньким окном. Мраморные, чугунные, гипсовые акротерии стиснули реку со всех сторон, и она напрягает свои мышцы-волны для крайнего рывка, стремясь поскорее проскользнуть мимо ленивой речки Медведицы и Белоснежного города, мимо Калязинской подтопленной колокольни, которая еще долго будет стоять в русле и тревожить сердца всех, проплывающих по великой реке Позже Мышкин, где за арками железобетонного моста виден дебаркадер пристани Волга-Рыбинское море!

Река тянет Надю на север, на родину, тянет, как стальная богатырская цепь, некогда проложенная по дну Волги, звенья которой шумят в глубинах реки, как колокола затопленных соборов. Этот звон отдается в кончиках ее пальцев. Она соединилась с корпусом корабля, как кипарисовая богиня, ей казалось, что это она тянет на себя реку, как невод, с верховиком, хилком, Всехсвятским маяком, гидроузлами, дамбами, памятником матери-Волги — прелестной акротерией, из складок которой вылетает буревестник, темной молнии схожий Меж тем, таща на себя этот неподъемный, полный неподвижных звезд невод, она чувствовала в собственной руке прохладную руку брата.

Княжну Татиану Николаевну взорвали, но она недолго мучилась, снисходительно разъясняет брату Надя. Персиянка лежала на дне, и через белоснежные ее косточки проплывала свора плотвичек. Сестра всей душою рвалась вперед, а брат всем сердечком тянулся назад, к перепуганной мамы, обеспокоенному папе.

Он ощущал, что разрывные силы, превращающие звезды в темные дыры, протянуты через все чрево парохода с его системой поперечных и продольных креплений, что рычаги Моргана перемалывают воду с обратным течением, что вообщем география начинает бредить, двух- и трехэтажные реки текут сходу во почти всех направлениях, на месте низин вспучиваются бугры, ужасные цементные статуи делают обманные ходы, как огромные шахматные фигуры, перескакивая с башни на стрелку, и бедная воровка Нэнси тащила малеханького Оливера через рычаги Моргана под арку моста, в тихую ужасную воду.

Нам нужно добраться до бабушки, и там сколько хочешь болей! Нэнси отошла, и Герман ощутил, что его поднимают и куда-то несут под обезумевший шум волн, обтекающих судно. Он сделал над собой усилие, чтоб очнуться, и увидел склонившееся над ним лицо доктора Лазаря Леонидовича, который что-то сурово говорил рыдающей за его спиной Нэнси, но в гортань Германа была вставлена мед трубка, и он не мог заступиться за сестру Его глас, повсевременно звучавший то в доме, то в саду, сейчас успокаивал ее, отвлекал от мухи, которая уворачивалась от нередкого гребня, просачиваясь через пластмассовые зубья, и заполняла своим жужжанием воздух.

Лишь на данный момент выяснилось, как много талантов скрывал Анатолий: он умел быстро развести цемент, нерасторопно и точно работал топориком, из-под рубанка у него кудрявилась ровненькая узкая стружка, гвоздь заходил в дерево с 2-ух ударов по самую шляпку. Он пристроил к дому просторную веранду, какой нет ни у кого в деревне, соорудил для супруги кресло-качалку, и сейчас Шура знай для себя покачивается туда-сюда и следит, как Анатолий сколачивает козлятник.

Он объяснил ей, что коза — самое наилучшее средство против мухи: когда он, Анатолий, будет уезжать в редакционные командировки, а Надя уходить в школу, около Шуры постоянно будет находиться животное, и муха ничего не сумеет ей сделать. Пух — это два! Шерсть — это три! Козье молоко — раз — чрезвычайно полезно против всех форм склероза, тем наиболее какого-то там растерянного, ежели отлично створаживается — два — из него можно приготовить сыр и масло!

Верно я рассуждаю, мамочка? Ну скажи мне что-нибудь! Надя, возвратившись из школы, активно врубалась в работу. Обмазывала траву глиняным веществом, обшивала соломенными матами вытяжную трубу в козлятнике, копала по указке отца канавки в земельном полу для стока жижи, белила стенки, мыла полы в доме, готовила обед и все это делала быстро и молча, не проявляя признаков вялости.

Когда становилось прохладно, высылала маму в дом и, чтоб отогнать муху, ставила пластинку. Время от времени приходило письмо, написанное Надиным почерком. Анатолий прочитывал его вслух. Шура привыкла к чтению писем, и когда письма долго не было, волновалась, орала Тамаре с крыльца, нет ли письма. И письмо приходило наутро. Шура знала, что с чтением не нужно спешить, необходимо дождаться вечера, когда Анатолий освободится и прочтет письмо.

Весь день держала конверт в одной руке, не узнавая почерка Нади, а гребень — в иной. Когда Анатолий в конце концов прочитывал письмо, он отдавал его Шуре, а она клала его на то место в серванте, где до этого стояла малахитовая шкатулка — поверх тетради снов. Я живу на Севере на метеостанции. У нас все время пурга. Когда запускают аэрологический шар, не видно ни зги. Мне приходится снимать показания с устройств. Для этого не нужно заканчивать институт.

Когда стихнет метель, приеду к для вас, а пока самолеты все отменяют и отменяют. Равномерно Анатолий расширил хозяйство. Вырыл погреб меж клубничником и картошкой. У веранды посадил одичавший виноград, который сходу же ударился в рост. Оказалось, он и в дровах знал толк, и в электричестве разбирался, и козу избрал молочную. Шура привязалась к Званке. Сама чистила козу твердой щеткой, обрезала отросшие копытца, выходила к санаторию пасти ее и следила за тем, чтоб она не пила воды из лужи.

Лишь доить было непросто: Званка то и дело ложилась на пол либо вставала ногами в кастрюлю. До поздней ночи в окнах их дома горел свет. Юрка Одичавшей выходил покурить на свежайший воздух и, облокотившись о забор, лицезрел меж раздвинутыми пестрыми занавесками в примыкающем окне мирную картину: Надя посиживает на диванчике с вязаньем и покачивает ногой, как зыбку с малышом, кресло-качалку, в которой посиживает Шура с мраморным лицом и однообразно расчесывает гребнем седоватые пряди, а на приступке устроился Анатолий и читает вслух какое-то письмо И ангелы скорби стояли над ними.

Кое-где там, в дальних мирах, происходит вспышка и дает толчок событиям. Рассеянные в воздухе зерна катастрофического пускаются в рост, на их свалился животворящий луч варианта. Алексей Николаевич повстречался Ларисе в парковой аллее. Какая страшная гибель! Лариса молча смотрела на него. О детях произнесли в утренних новостях, она ахнула, представив лица родителей, обращенные к репродукторам, но здесь явился Нил с тройкой за экзамен по литературе, и Лариса забыла про деток, когда вошла эта большая тройка, унесшая серебряную медаль Говорила для тебя, прочитай эту книгу, я не помню, почему Тоня покинула Павку.

Но Нил не стал читать, и Павка Корчагин унес медаль, мстительно насвистывая на ходу, заслонив собою погибших деток и лица их родителей Порыв Алексея Николаевича порадовал Ларису, означает, есть еще души, способные мучиться по чужому и дальнему поводу. Так они стояли в июньской аллее, расслаивающейся под лучами заходящего солнца на тихие, праздничные тени с мимолетными, блистающими через крону деревьев солнечными пятнами, и на неявный зов любви слетались тени погибших малышей, как обрывки долетающей из окна мелодии, и в этом была не лишь моральная, но и акустическая некорректность, чуть приметная слуху трещинка в гармонической конструкции, в которую вклинилась эмоция, как сорное семя, чтоб расщепить краску, притупить звук — и вот уже в проломы мелодии хлещут трагические образы погибших малышей, их тени неприкаянно, как водные растения, покачиваются в темпе скомканного разговора, и поверх их наплывает любовь В конце концов они разошлись.

Лариса пошла в одну сторону, Алексей Николаевич — в другую, тени погибших деток, положив руки на плечи друг другу, как слепые, побрели в третью Лариса задумывается о Алексее Николаевиче, о том, почему свою дочку приводит в музыкальную школу постоянно он, тогда как маму Танечки она никогда не лицезрела.

Лариса улыбается, вспомнив, что он носит на пальце мощный перстень, но здесь же одергивает себя — Моцарт тоже носил кольцо на пальце, которое публика воспринимала за талисман, придающий его пальцам необыкновенную ловкость. Вечерком Нил застает мама у раскрытого настежь окна: о медали, которую унес на гимнастерке Павка, и помину нет. Она рассматривает чуть приметные синяки около локтевого сустава, и блаженная ухмылка бродит по ее лицу.

Со стороны мамы, как он может догадываться, слова летели вслепую, наугад, подверженные минутному настроению и капризу; отец же кладет слова одно в одно, как пули, выпущенные из 1-го ствола с точно избранной позиции — постороннего наблюдающего, друга, советчика. Это сознательно вычисленный, исходя из данных о нраве корреспондентки, маневр, с поправкой на ветер в ее голове о котором он упоминает с показным добродушием. Маска друга и советчика прячет лицо, и без того затененное разлукой, но не сердечко.

Ровненькие строчки с мощным наклоном на лево текут, как река с севера на юг, в их плещутся безопасные, казалось бы, темы: рисунки солдатских будней, схожий на кота старшина-хохол, рассуждающий на философские темы, поездка в Архангельск за продуктами для дивизиона; но внимательный читатель лицезреет под данной показной безмятежностью дымящуюся лаву — в ней сгорают ровненькие буковкы, и товарищ старшина тоже Поднесенные к очам, эти строчки могут опалить своим жаром.

В ее распоряжении: дача под Мичуринском, куда пригласила отдохнуть подруга, городка Калининской области, по которым она концертирует совместно со студентами консерватории, походы по Подмосковью, катера, электрички, автобусы, тележки, — все средства передвижения к ее услугам, и они уводят маму от почтового ящика, к которому пробует привязать ее отец В его распоряжении солдатская тумбочка, караульная вышка, полированный приклад автомата, к которому приложен вырванный из тетради листок.

Из собственного далека он набрасывает на возлюбленную тонкие сети, дает маленькие поручения, выполнение которых просит времени, дает советы по способу пальцевой техники, сейчас позабытому, почерпнутому им из книжек, при которой запястье обязано быть гибким, движение руки идти в последнем случае от локтевого сустава, но уж никак не от плеча, как играют на данный момент Не от плеча!

Не от плеча, это вызывающе, взывает он, и становится ясно, что речь опять идет о ее свободе, на которую у него свои виды. И любая его маленькая придирка проецируется в огромные, противные ей обобщения. Меж тем она старательно выполняет его просьбы: переписывает пьесу Штрауса, в которой тот цитирует Куперена Великого, достает томик Верлена Но что касается пальцевой техники, это вопросец принципиальный — с тех пор как правой руке поручили мелодию, она доминирует, в этом принцип романтичного пианизма, в жертву которому приносится чистота и логика звучания: преувеличенные темпы, гулкая виртуозность требуют силы всей руки, сосредоточенной в плечевых мышцах В этом упрямстве мамы угадывается желание сохранить свою местность, возделанную энциклопедистами, отстоять романтизм, по другому говоря И когда отец восстает против шумовых эффектов, обывательской игры на контрастах, он имеет в виду не определенную исполнительскую технику, а тип мышления, спекулирующий на восприятии толпы.

Он настаивает на узкой камерности эмоций, исповедующихся разуму, она подкрепляет свою позицию ссылкой на полифоничность бытия, имея в виду симфоническую программную картину жизни. Маленькая неразбериха в определениях, размытость отсылок и некорректное цитирование интересующих их обоих трудов Рамо и Генделя запутывают маршруты, по которым следуют слова, письма начинают приходить с опозданием, ответа нет и нет, они не желают осознавать друг друга, не желают перебегать к всепригодному языку пола, и когда отец ворачивается в Москву, равномерно выясняется, что им не о чем говорить, и они спустя некое время расстаются неприятелями.

Ситуация возможного мира, схваченная фотографом, как форель из ручья голыми руками, безизбежно наносит удар модельному множеству, которое не поддается учету, уходящему в дурную зеркальную бесконечность. Щелчок затвора кладет конец нескончаемому конвейеру фрагментов, вероятный мир отсекает от океана образов часть волны, опосля что другие невостребованные модели идут ко дну. Схожим образом формируется история населения земли.

Спусковой механизм фотоаппарата опрокидывает модельное множество в небытие, недоступное для воображения, он переворачивает доску, и игра летит в пропасть опосля первого же хода. Здесь, естественно, против Алексея Николаевича сыграл свет. Он лицезреет буквальную сторону явления. Он считает, что свет — это поток фотонов, а вот как играет форель в этом потоке, не лицезреет. Но у Нила свет не бывает нейтральным, он заряжен страстью. Нил мягко стелет соломку, скрывая капкан, дает низкий передний свет, устанавливает перекальную лампу в полутора метрах от модели, еще две такие же сзаду нее для освещения фона.

Лишь большой план, и чем крупнее, тем лучше, чтоб мама могла как следует рассмотреть собственного еще одного фаната, лишь большая дичь ловится переходным кольцом номер один, а юркая мелочь, чешуйчатая маска, обеспечивающая кровообращение видимостей, уйдет в нейтральные воды модельного множества.

Свет правдив и притягивает к для себя действительность, как магнит стальные опилки. Церемония знакомства раскрывается классическим запевом, букетом белоснежных махровых астр. Любовь — замкнутая система, странноватый цикл, в котором обращаются одни и те же вещи, цветочки, стихи, природа, музыка, письма, снимки, кольца, талисманы, вкупе с тем это ее подсобное хозяйство, подножный корм, разноцветные покровы Цветочки являются первыми.

Мама радуется букету больше, чем следовало бы, ведь не достаточно ли какое чувство дергает за лепестки эти цветочные головки Вот уже небольшой белоснежный сад колышется среди стола, посреди блюд, приготовленных для нынешнего застолья Практически свадебный стол.

Алексей Николаевич, гордый тем, что он так ловко открыл шампанское, запамятывает о том, что он должен играться роль в некий степени отца Нила Для чего так много чайников, осторожно интересуется Алексей Николаевич Альбрехта Дюрера тоже спрашивали, почему он рисует подушечки, одни смятые подушечки, отвечает Нил Алексей Николаевич указывает кивком, что удовлетворен ответом. Возвратившись за стол, они уже болтают как ровесники.

Алексей Николаевич раздумал становиться папой, мама опечаленно глядит из-за букета цветов.

Челюскинцев Временные коронки Томск Сапфировые брекеты Томск Усть-Керепеть

Какая Чистка зубов ультразвуком Томск Братьев Васильевых вопрос Согласен